Царь пустыни – песок на колеснице, запряжен-
ной дыбящимся от страсти хамсином, носился над
утопающим в зелени и крови Израилем. Он сыпал
на головы обреченных вечно страдать желтую пыль
и разбрасывал по улицам белоснежных городов свои
безжизненные дары...
Вся квартира была устлана драными шалями бе-
лесых лохмотьев пыли. Они лежали на столе, крес-
лах, полу, свешивались со шкафов....
Ступая босыми ногами по праху утрешне-
го хамсина, Аглая подошла к окну, закрыла его.
Отправилась в ванную, набрала полное ведро воды.
Вымывая следы пустынного варварства, она думала
и думала о Вульфе.
Впрочем, это были не мысли, а призраки, мира-
жи. Картины фантазии и полотна мечты.
…На этих полотнах были нарисованы лубоч-
ные райские пейзажи, грубые морские волны, ша-
лаш...
…Шалаш сначала был совсем маленький, потом
превратился в замок с башенками. Вертикальные
мозаики на стенах были залиты отблесками восхо-
дящего счастья.
…Она рисовала на затканной солнцем веранде
цветных животных и песочные часы. Знаки, симво-
лы и заклинанья любви.
...Она рисовала его рядом, почему-то в рыцар-
ских доспехах.
Выливая коричневую воду в унитаз, туда же весе-
лая Аглая слила и эту невесомую картинку.
Она знала за собой одну особенность – как толь-
ко мозг начинает живописать на пустом месте по-
добные – архиреальные – картинки – все, конец.
Этого не будет никогда.
Наверное, это уже случилось в каком-то близком,
но невидимом мире – а здесь воплощаться – скучно.
Не будет этого. Ни-за-что.
«А жалко», – подумала Аглая и набрала еще ве-
дро.
Грязная вода во второй раз с хрюканьем унеслась
в канализацию.
За ней следом – и еще один воздушный замок,
очень похожий на ханаанский шатер.
…Над этим шатром абсолютно безгрешная ночь
рассыпала алмазы любви по горячим телам, а потом
от них зажигала звезды.
Помыв пол в третий раз, Аглая утопила вместе с
водой в унитазе еще одну непретворенность. Лунные
пейзажи Мертвого моря были в этой непретворен-
ности... И поцелуи, которые стекали все ниже...
Пол заблестел, как Аглаины умытые счастливы-
ми неправдами глаза. Она сменила воду лилиям,
вспомнила, как стояла у своего подъезда, прижав-
шись спиной к стене, как вложила в ладонь Вульфа
ключ, как он нес ее, почти бездыханную, как она не
хотела сопротивляться ни одному его движению,
и как ей не хватает его, и его ласки, и... побежала в
комнату, потому что ей показалось, что звонит теле-
фон. Но лишь показалось...Она чиркнула спичкой,
от которой отлетел кусочек серы и обжег ее, закури-
ла... Вместо картинок перед глазами теперь болтал-
ся табачный дым.
От дыма, хамсина, от одиночества... и от беско-
нечности этого одиночества... у нее жутко заломило
в затылке. С отвращением допив кофе, она прогло
тила таблетку от головной боли и ушла до самого
вечера в себя.
Вечером ненадолго вернулась, что-то еще по-
чистила и помыла, и снова спряталась в маленьком
улиточном домике, который давным-давно, когда
еще была маленькой, выстроила себе из не попро-
шенных игрушек и не полученных подарков.
